Там, где «архаичный» театр устраивал бенефис своему балетмейстеру и художнику по костюмам, где несся, сверкая, гопак и публика ерзала в креслах, притопывая и прихлопывая, — там кинематограф, вспомнив не к месту традиции неореализма, снимает под тот же гопак подлинных жителей подлинного села. Звучит гопак, притопывают теперь уже селяне — не слишком стройно, зато как в жизни.
Что же произошло в этой давней картине такого принципиально важного, чтобы вспоминать о ней теперь? Произошло очень типичное недоразумение. Дело в том, что в оперетте не поют и не танцуют, как в жизни. Такой уж это мудреный синтетический жанр, что он то и дело, прерывая бытовое драматическое действие, уходит в дебри балетной и оперной условности.
Условность очень мешает авторам фильма «Трембита». От нее отмежевываются, открещиваются, музыки словно бы стесняются, ищут ей бытовое оправдание. Василина там, помнится, развешивает белье, ария же ее звучит за кадром, как «внутренний монолог».
Пойдем на более свежий фильм: широкоформатную ленту «Только ты», снятую на Киевской студии имени А. П. Довженко Н. Шерстобитовым по оперетте И. Дунаевского «Белая акация».
Первые кадры ошеломляют яркостью красок, лихостью хореографии. Но вот началось действие, и пошло то особое лихорадочное веселье, какое иногда еще почитают непременной принадлежностью жанра — «каскадный» темп диалогов, преувеличенная мимика, преувеличенная влюбленность. Герои ненатурально хохочут, они эксцентричны до глупости. Словом, традиционные слабости драматургии режиссер возвел в квадрат.
У каждого произведения, как известно, мера условности своя. Художник предлагает ее зрителю, как правила игры, и обе стороны должны их придерживаться. Даже в таком безукоризненном учреждении, как Большой театр, натуральная лошадь Дон Кихота, появившись среди рисованных задников и балетных прим, казалась живым упреком этому картонному миру.
В фильме «Только ты» лошади нет, но есть безусловное море, где терпит аварию безусловное китобойное судно, опереточный герой Яшка Наконечников лезет в воду ремонтировать винт и чуть не тонет, конечно. Шикарные подводные съемки показывают его конвульсии, и нам уже совершенно неясно, хохотать ли при этом, как положено в оперетте, или тревожиться.
Условный сюжетный ход, который в театре воспринимался как веселое наказание пижона и бездельника, в кино вдруг теряет черты игры. Лезут в голову вопросы о том, куда смотрела на судне техника безопасности, и вообще, что это за странные порядки на китобойной флотилии, где некому, кроме Яшки, винт чинить. Для перехода
1 вин рабочее зеркало нужно кликнуть на ссылку и после этого войти в личный кабинет букмекера